Читаем без скачивания Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

Уже за воротами в окне мелькнул всадник на золотистом аравинтце. Скачет навстречу.

Тревожиться не о чем — на свидание с Александрой торопится виконт Витольд Тервилль. Со своей самой прекрасной на свете Александрой. Рядом с кем он не заметит ни Арабеллу, ни Эстелу, ни Элгэ, ни саму Кармэн. В вишневом бархате и с «илладийской кифарой».

Расхохотавшись во всё горло, вдовствующая герцогиня откинулась на бархатную спинку сиденья. Настроение улучшилось вмиг. Есть вещи и люди, что исправляют его всегда. Одним фактом своего существования.

Тридцать лет назад правящий король Аравинта бросил в Эвитане на произвол судьбы дочь и внучку, даже не попытавшись их вернуть. Если б не Арно Ильдани, Кармэн Ларнуа никогда не стала бы герцогиней Вальданэ. Стала бы в лучшем случае монашкой. В худшем… об этом лучше не думать даже сейчас.

Или думать. Чтобы помнить.

Мог ли тогда что-то сделать наследный принц Георг? Ему было за двадцать. Кармэн к таким годам уже стала матерью двоих детей.

Мог ли Георг повлиять на отца, уговорить, смягчить? Кармелита допускала, что нет. Покойный король Франциск был крутого нрава.

Зато после ее свадьбы с Алексисом, тогда еще графом Вальданэ, одним из первых поздравлений прилетело дедово. Кармэн не ответила, да и Алексис не затруднился.

Гербовая бумага с печатью правящего родственничка полетела в одну урну с посланиями от знатных семейств Мидантии. Тех, что в свое время палец о палец не ударили, чтобы спасти Зордесов. Зато скопом кинулись поздравлять Алексиса с титулом эвитанского графа. А через семь лет после их свадьбы — еще и с герцогским, за победу при Кориннэ. Проглотив, что на предыдущее ответа не получили. Никто из них.

После смерти отца новый король Аравинта пригласил сестру к себе, и Анна Ларнуа приглашение приняла. Жить с дочерью она не пожелала, а Кармэн и не настаивала. Мать она в юности презирала… Может — зря, но теперь уж ничего не изменить. Герцогиня Анна Ларнуа умерла девять лет назад.

Все семь лет жизни в Аравинте мать регулярно писала дочери. Примерно раз в месяц. И почти так же часто слал послания король Георг. Ничего не значащие родственные фразы. Вежливые вопросы — о здоровье Кармэн, Алексиса, детей.

Отвечала дочь и племянница коротко и вежливо. Еще периодически повторялись любезные приглашения погостить. Но вот их она не «заметила» ни разу. В юности Кармэн прощать не умела, да и потом научилась не слишком.

Дядя не сделал ей ничего плохого — будем считать. Потому она его послания и не игнорировала.

А еще… потому, что коронованный родственник лишним не бывает. Это тогда еще графиня Вальданэ осознала быстро. Но до сих пор не поняла, любит ли вдовый бездетный король Георг племянницу и ее детей? Хоть немного больше, чем нейтралитет Мидантии?

Кармэн мысленно подбирала слова и доводы всю дорогу. Три с лишним часа пути до Дамарры. И ломала голову, поднимаясь по мраморным ступеням Францискова дворца.

Радостно бьют ввысь прохладные фонтаны. Вышколенные слуги в золотых ливреях широко распахивают двери. Целый ряд дверей — густо обитых алым бархатом.

Высоко подняв голову, герцогиня Зордес-Вальданэ в сопровождении сына и кузена не спеша пересекла Зимний Зал. Здесь, как всегда, кучками толпятся придворные. Решают извечный вопрос: против кого выгодно дружить?

Мода отстает даже от той эвитанской, что запомнила Кармэн. Зато таких чопорных лиц не встретишь больше нигде.

Бесшабашный Виктор сегодня молодец — до умиления серьезен. А Грегори и стараться не надо. Повзрослел сразу и навсегда два года назад. Той зимой, когда открыл обведенные черными кругами глаза, вернувшись с полпути к Светлому Ирию.

Когда-то насмешливая дерзость улыбки герцогини Вальданэ, ее яркая южная красота, вызывающие наряды много лет шокировали лицемерный Лютенский Двор. Слишком там привыкли стыдливо прикрывать любые пороки прозрачной шалью внешних приличий.

Больше двадцати лет назад юная дебютантка Кармэн Ларнуа появилась на своем первом балу в шокирующем алом платье дорогой куртизанки. Под руку с известным повесой и скандалистом. Мидантийским изгнанником Алексисом Зордесом-Вальданэ.

Он и Арно Ильдани поочередно танцевали с «дерзкой дочерью аравинтской шлюхи» весь вечер. Не давали злым языкам втоптать Кармелиту в грязь. Все сочли юную Ларнуа любовницей Алексиса, а она ею не была. Через несколько дней она стала его женой…

С годами Кармэн не стала ни невзрачнее, ни чопорнее. Так что легко представляла впечатление, производимое здесь. Покойный король Франциск имел трех только официальных любовниц одновременно. Но к чужим грехам был нетерпим до смешного.

— Ваше Величество, к Вам Ваша племянница, ее светлость герцогиня Кармэн Вальданэ, — голос лакея вернул из прошлого в настоящее. Навсегда.

Здесь «Вашим Высочеством» ее не именуют. Потому как не признают ее законного происхождения. И происхождения Алексиса, выходит, — тоже. А заодно забывают его первую фамилию.

Ну и пусть! Даже забавно, что обидно. Как свои — так нормально, а вот когда лакеи всевозможных чопорных господ…

— Садись, Кармэн, — дядюшка не только любезным жестом указал на кресло, но и сам встал навстречу.

Да и принять племянницу в кабинете — тоже любезность. Мог и в Зале — сидя на троне…

А вот Грегори и Виктора лучше бы за дверьми не оставлять. Хочет сказать серьезную гадость? Но тогда к чему «Кармэн» и родственное «ты»? Усыпить бдительность? Смысла нет — мог арестовать еще в коридоре. Или хочет сначала поиграть, как кошка с мышкой?

Может, зря притащила мальчишек? Попробуй тут прорубись сквозь уйму солдат во дворце! Небось, их не меньше, чем на границе.

Хотя, даже оставь Кармэн сына и Грегори дома — всё равно их не предупредить отсюда. Ее-то уже не выпустят.

— У меня вчера был посол дружественной Мидантийской державы, — порадовал дядюшка новостями. Уже известными и без него.

— И как здоровье базилевса? — невинно спросила Кармелита.

Пройдет — не пройдет?

— Плохо, Кармэн. Базилевс — болен, его сын — юн.

Не прошло. И правильно. Дядюшка — не настолько дурак, чтобы считать дурой ее. Для этого требовалось с самого начала играть иначе.

А ей в первую встречу с ним было не до игр.

— И теперь базилевс боится, что его сын потеряет власть раньше, чем отца переложат со смертного ложа в гробницу?

Свергая слишком мягкосердечного для политики Романа Зордеса, думал ли тогда еще молодой и полный сил князь Иоанн Кантизин, что спустя тридцать лет превратится в тяжелобольного старика? И вся пролитая кровь станет бесполезной?